Цири выслушала речь Йеннифэр, демонстративно отвернувшись спиной и
прикидываясь, будто все ее внимание поглощает шмель, гудящий в цветке
одной из растущих у стены храма мальв.
  - Никто меня об этом не спрашивал, - буркнула она.
  - О чем не спрашивал?
  Цири развернулась в полупируэте, зло ударила кулаком по мальве. Шмель
улетел с раздраженным гудением.
  - Никто меня не спрашивал, хочу ли я, чтобы ты меня учила!
  Йеннифэр подбоченилась, сверкнула глазами, и прошипела:
  - Какое совпадение. Представь себе, меня тоже никто не спрашивал,
хочу ли я тебя учить. Впрочем, желание тут ни при чем. Я не беру в ученики
кого попало, а ты, вопреки всему, еще можешь оказаться именно "кем
попало". Меня попросили проверить, что ты такое. Посмотреть, что в тебе
сидит и как с тобой обстоят дела. А я, хоть и без особого желания,
согласилась.
  - Но я-то еще не согласилась!
  Чародейка подняла руку, шевельнула пальцами. Цири почувствовала, как
заколотилось в висках, а в ушах зашумело, как бывает, когда заглатываешь
слюну, но гораздо сильнее. Почувствовала сонливость и обессиливающую
слабость, утомление, из-за которого немеет шея, становятся ватными ноги.
  Йеннифэр опустила руку, и все эти странности мгновенно прекратились.
  - Послушай меня внимательно, Неожиданность, - сказала она. - Я
запросто могу тебя заворожить, загипнотизировать или погрузить в транс.
Могу парализовать, силой напоить эликсиром, раздеть донага, положить на
стол и изучать несколько часов, с перерывами на обед, а ты будешь лежать и
пялиться в потолок, не в состоянии пошевелить даже глазными яблоками. Я
поступила бы так с любой соплячкой. С тобой не хочу, так как за версту
видно, что ты девочка разумная и гордая, с характером. Я ней хочу ни тебя,
ни себя ставить в неловкое положение перед Геральтом. Потому что это он
просил меня изучить твои способности. Помочь разобраться в них.
  - Он просил тебя? Зачем? Она мне не говорил! Даже и не спрашивал...
  - Ты упрямо твердишь одно по одному, - прервала чародейка. - Никто у
тебя твоего мнения не спрашивал, никто не потрудился узнать, чего ты
хочешь, чего не хочешь. Неужели тебе надо, чтобы тебя считали строптивой,
упрямой малявкой, которой не стоит задавать таких вопросов? Но я все же
рискну, задам вопрос, которого никто не задавал. Ты согласна на испытания?
  - А что это будет? Что за испытания? И зачем...
  - Я тебе уже объясняла. Если ты не поняла... Я не намерена
отшлифовывать твои способности к восприятию или работать над повышением
интеллекта. Мне одинаково легко испытывать и умную и глупую.
  - Я не глупая! Я все поняла!
  - Тем лучше.
  - Но я не гожусь в волшебницы! У меня нет никаких способностей. Я
никогда не стану и не хочу быть чародейкой! Я предназначена Ге... Я
предназначена быть ведьмачкой! Я приехала сюда ненадолго. Скоро вернусь в
Каэр Морхен...
  - Ты упорно таращишься на мое декольте, - холодно сказала Йеннифэр,
щуря фиалковые глаза. - Видишь там что-то необычное, особенное, или в тебе
говорит простая зависть?
  - Звезда... - буркнула Цири. - Из чего она? Эти камушки шевелятся и
так странно светятся...
  - Пульсируют, - усмехнулась чародейка. - Это активные бриллианты,
вплавленные в обсидиан. Хочешь взглянуть поближе? Прикоснуться?
  - Да... Нет! - Цири попятилась, зло тряхнула головой, стараясь
отогнать легкий аромат сирени и крыжовника, идущий от Йеннифэр. - Не хочу!
Зачем мне? Это меня не интересует! Ни чуточки! Я - ведьмачка! У меня нет
никаких способностей к магии! Я не гожусь в чародейки, это, кажется, ясно,
потому что я... А вообще...
  Чародейка присела на стоявшую у стены каменную скамейку и принялась
сосредоточенно обстригать ногти.
  - ... а вообще, - докончила Цири, - мне надо подумать.
  - Иди сюда. Сядь.
  - Мне нужно время, чтобы подумать, - неуверенно повторила Цири,
присаживаясь рядом.
  - Правильно. - Йеннифэр кивнула, продолжая заниматься ногтями. - Дело
серьезное. Требует раздумий.
  Некоторое время обе молчали. Прогуливающиеся по парку послушницы с
любопытством посматривали на них, перешептывались, хихикали.
  - Ну?
  - Что... ну?
  - Надумала?
  Цири вскочила, фыркнула, топнула ножкой.
  - Я... я... - засопела она, не в состоянии дыхнуть от ярости. -
Насмехаешься? Мне нужно время! Я должна подумать! Дольше! Весь день... И
ночь!
  Йеннифэр посмотрела ей в глаза, и Цири скуксилась под ее взглядом.
  - Мудрость гласит, - медленно проговорила чародейка, - что утро
вечера мудренее. Но в твоем случае, Неожиданность, ночь может принести
лишь очередной кошмар. Ты снова проснешься от крика и боли, вся в поту,
снова будешь бояться, бояться того, что видела, бояться того, чего не
сумеешь припомнить. И в эту ночь сон уже не вернется. Будет ужас. До
самого рассвета. До утра.
  Девочка задрожала, опустила голову.
  - Поверь мне, Неожиданность, - голос Йеннифэр чуточку изменился.
  Рука чародейки была теплой. Черный бархат так и манил прикоснуться к
нему. Аромат сирени и крыжовника приятно щекотал ноздри. Объятие
успокаивало и заставляло расслабиться, смягчало возбуждение, приглушало
злобу и бунт.
  - Ты поддашься испытаниям, Неожиданность.
  - Поддамся, - ответила Цири, понимая, что отвечать не было нужды.
Потому что это вовсе не было вопросом.

  ***

  - Я уже ничегошеньки не понимаю, - сказала Цири. - То ты говоришь,
что у меня есть способности, потому что я вижу эти сны. То собираешься
устраивать опыты и проверки... Так как же? Есть у меня способности или нет?
  - На этот вопрос ответят испытания.
  - Испытания, испытания, - скривилась Цири. - Нет у меня никаких
способностей, говорю тебе. Если б были, я, надо думать, знала бы? Разве не
так? Но... А если, ну совсем случайно, такие способности есть, то что?
  - Существует две возможности, - равнодушно проговорила чародейка,
раскрывая окно. - Их потребуется либо погасить, либо научить тебя
управлять ими. Если ты обладаешь способностями и захочешь научиться, я
попробую дать тебе немного элементарных знаний о магии.
  - Что значит "элементарных"?
  - Основных.
  Они были одни в большой, расположенной рядом с библиотекой комнате,
которую Нэннеке выделила чародейке в боковом нежилом крыле здания. Цири
знала, что эту комнату обычно занимают гости. Знала, что Геральт, навещая
храм, всякий раз жил именно здесь.
  - Ты захочешь меня учить? - Цири присела на кровати, провела рукой по
бархатному покрывалу. - Забрать отсюда, да? Никуда я с тобой не поеду!
  - Значит, уеду одна, - холодно сказала Йеннифэр, развязывая ремни
вьюков. - И ручаюсь, скучать не буду. Я ведь говорила, учить тебя стану
только в том случае, если ты сама того захочешь. И могу делать это здесь,
на месте.
  - И долго ты собираешься меня... учить?
  - Покуда будешь хотеть. - Чародейка наклонилась, раскрыла шкафчик,
вытащила оттуда старую кожаную сумку, ремень, два отороченных мехом
ботинка и глиняную, в ивовой оплетке, бутыль. Цири услышала, как она
чертыхается под нос, одновременно усмехаясь, увидела, как снова убирает
находки в шкафчик, и догадалась, кому они принадлежали. Кто их там оставил.
  - Что значит, покуда буду хотеть? - спросила Цири. - Если мне
наскучит или не понравится твоя наука...
  - Тогда покончим с учебой. Достаточно, чтобы ты сказала. Или показала.
  - Показала? Как?
  - Если мы решимся на обучение, я потребую от тебя абсолютного
послушания. Повторяю: абсолютного. Поэтому, если тебе учеба опостылет,
достаточно будет проявить непослушание. Тогда обучение незамедлительно
прекратится. Ясно?
  Цири кивнула, глянула на чародейку зеленым глазом.
  - Во-вторых, - продолжала Йеннифэр, распаковывая баулы, - я потребую
абсолютной искренности. Ты не должна от меня ничего скрывать. Ничего. Если
же почувствуешь, что с тебя довольно, достаточно солгать, притвориться или
замкнуться в себе. Если я о чем-то спрошу, а ты не ответишь искренне, это
также будет означать немедленное окончание учебы. Ты меня поняла?
  - Да, - проворчала Цири. - Но эта... искренность... Она...
обязательна для обеих? Я смогу... задавать вопросы тебе?
  Йеннифэр глянула на нее, и ее губы сложились в странную гримасу.
  - Конечно, - немного помолчав, ответила она. - Само собой разумеется.
На этом будет основываться учеба и опека. Искренность обязательна для
обеих. Можешь спрашивать в любой момент. Я отвечу. Честно.
  - На любой вопрос?
  - На любой.
  - С этой минуты?
  - С этой минуты.
  - Что... между тобой и Геральтом, госпожа Йеннифэр?
  Цири чуть не потеряла сознание от собственной наглости, похолодела от
тишины, наступившей после ее вопроса.
  - Грусть, - ответила чародейка серьезно. - Тоска. Обида. Сожаление.
Надежда. И страх. Да, похоже, я ничего не упустила. Ну теперь уж можно
приступать к испытаниям, маленькая зеленоглазая змейка. Проверим, годишься
ли ты. Хотя после твоего вопроса я очень бы удивилась, если б оказалось,
что нет. Пошли, утенок.
  - Почему ты меня так называешь? - нахохлилась Цири.
  Йеннифэр усмехнулась уголками губ.
  - Есть такая сказочка. О гадком утенке. Я обещала тебе быть
откровенной.

  ***

  Цири выпрямилась, возбужденная, нетерпеливо завертелась на стуле,
жестком и натирающем попку после многих часов сидения.
  - Ничего из этого не получится! - проворчала она, вытирая о стол
испачканные угольком пальцы. - Ну ничего же... ничего у меня не выходит!
Не гожусь я в волшебницы! Я знала с самого начала, но ты не хотела меня
слушать. Вообще не обращала внимания!
  Йеннифэр подняла брови.
  - Не хотела слушать, говоришь? Интересно. Обычно я обращаю внимание
на каждое произнесенное в моем присутствии слово и запоминаю его. Условие
одно - в этом слове должна быть хоть крупица смысла.
  - Все ехидничаешь, - Цири скрипнула зубами. - А я просто хотела
сказать... Ну об этих способностях. Понимаешь, там, в Каэр Морхене, в
горах... Я не умела делать ни одного ведьмачьего Знака. Ни единого!
  - Знаю.
  - Знаешь?
  - Знаю. Но это ни о чем не говорит.
  - То есть? Но... Но это еще не все!
  - Ну, ну...
  - Я не гожусь. Ты что, не понимаешь? Я... слишком молодая.
  - Я была моложе, когда начинала.
  - Но, наверно, не была...
  - О чем это ты, девочка? Перестань заикаться! Хотя бы одну полную
фразу сказать можешь? Прошу тебя. Очень.
  - Потому что... - Цири опустила голову, покраснела. - Потому что
Иоля, Мирра, Эурнейд и Катье, когда мы обедали, смеялись надо мной и
сказали, что чары ко мне не пристают и я не научусь никакой магии, потому
что... потому что... я девица, то есть... это значит...
  - Представь себе, я знаю, что это значит... - прервала ее чародейка.
- Возможно, ты снова подумаешь, что я, как ты выразилась, ехидничаю, но я
с сожалением отмечаю: ты плетешь чепуху. Продолжим испытания.
  - Я - девица! - задиристо повторила Цири. - Зачем мне твои испытания?
Девицы не могут ну волшебничать... волшебствовать...
  - Да! Положение безвыходное. - Йеннифэр откинулась на спинку стула. -
Иди и потеряй девичество, если оно тебе так мешает. Я подожду. Но поспеши,
если можешь.
  - Смеешься?
  - Ты заметила? - Чародейка сладко улыбнулась. - Поздравляю.
Предварительное испытание на сообразительность ты выдержала. А теперь -
испытание настоящее. Сосредоточься. Взгляни: на этой картинке нарисованы
четыре сосенки с разным количеством веток. Нарисуй пятую, такую, которая
соответствует этим четырем и стоит на этом пустом месте.
  - Сосенки глупые, - вынесла свой приговор Цири, высовывая язык и
рисуя угольком довольно худосочное деревце. - И скучные! Не понимаю, что
общего у сосенок с магией? А? Госпожа Йеннифэр? Ты обещала отвечать на мои
вопросы.
  - Увы, - вздохнула чародейка, поднимая листок и критически
рассматривая рисунок. - Похоже, придется пожалеть о своем обещании. Что
общего у сосенок с магией? Ничего. Но нарисовала ты правильно и в срок.
Нет, серьезно, для девицы очень даже хорошо.
  - Опять смеешься?
  - Нет. Я редко смеюсь. Нужен по-настоящему существенный повод, чтобы
заставить меня смеяться. Сосредоточься на новом листке, Неожиданность. На
нем нарисованы ряды из звездочек, колечек, крестиков и треугольников, в
каждом ряду другое количество каждого из элементов. Подумай и ответь:
сколько звездочек должно быть в последнем ряду?
  - Звездочки глупые!
  - Девочка! Сколько?
  - Три!
  Йеннифэр долго молчала, уставившись в только ей известную деталь на
резных дверцах шкафчика. Зловредная ухмылочка начала понемногу сползать с
губ Цири и наконец исчезла совершенно. Без следа.
  - Тебя, наверно, интересовало, - очень медленно проговорила
чародейка, не переставая любоваться шкафом, - что произойдет, если ты дашь
бессмысленный и глупый ответ. Вероятно, решила, что я этого не замечу, так
как твои ответы, дескать, меня вовсе и не интересуют? Напрасно! Или ты
думала, что я молча соглашусь с тем, что ты неумная? Тоже напрасно! А
может, тебе надоели испытания и ты для интереса решила испытать меня...
Считаешь, удалось? Как бы там ни было, это испытание окончено. Отдай
листок.
  - Прости, госпожа Йеннифэр. - Девочка опустила голову. - Там,
конечно, должна быть... одна звездочка. Прости, пожалуйста. Пожалуйста, не
злись.
  - Посмотри на меня, Цири. Цири удивленно подняла глаза. Чародейка
впервые назвала ее по имени.
  - Цири, - сказала Йеннифэр. - Запомни, я, вопреки всему, злюсь так же
редко, как и смеюсь. Ты меня не разозлила. Но, извинившись, доказала, что
я в тебе не ошиблась. А теперь возьми следующий листок. Видишь, на нем
пять домиков? Нарисуй шестой...
  - Опять? Но я действительно не понимаю, зачем...
  - ... шестой домик, - голос чародейки опасно изменился, а глаза
полыхнули фиолетовым огнем. - Здесь, на пустом месте. Не заставляй меня
повторять, прошу тебя.

  ***

  После яблочек, сосенок, звездочек, рыбок и домиков пришла очередь
лабиринтов, из которых следовало как можно скорее выбраться, волнообразных
линий, клякс, напоминающих раздавленных тараканов, других странных
изображений и мозаик, от которых глаза начинало косить, а голова
кружиться. Потом был блестящий шарик на шнурке, в который надлежало долго
всматриваться. Всматриваться было нудно до тошноты, при этом Цири
постоянно засыпала. Йеннифэр, на удивление, это вовсе не расстраивало,
хоть несколькими днями раньше она громко накричала на девочку за попытку
подремать над одной из Таракановых клякс.
  От сидения над тестами у Цири разболелась шея и спина, и болели они с
каждым днем все сильнее. Она затосковала по движению и свежему воздуху и,
выполняя "договор об обязательной искренности", сразу же сказала об этом
Йеннифэр. Чародейка восприняла ее слова так, словно давно их ожидала.
  Два следующих дня они бегали по парку, перепрыгивали через канавы и
заборы, сопровождаемые веселыми либо сочувственными взглядами жриц,
монахинь и послушниц. Занимались гимнастикой, учились сохранять
равновесие, шагая по заборчику, огораживающему сад и хозяйственные
постройки, В отличие от тренировок в Каэр Морхене занятия с Йеннифэр
всегда сопровождались теорией. Чародейка учила Цири правильному дыханию,
управляя движениями груди и диафрагмы сильными нажатиями руки. Объясняла
принципы движения, действия мускулов и костей, показывала, как отдыхать,
расслабляться и разряжать психическое напряжение.
  Во время одной из таких разрядок, растянувшись на траве и уставившись
в небо, Цири задала давно занимавший ее вопрос:
  - Госпожа Йеннифэр? Когда мы наконец покончим с испытаниями?
  - Они тебе так надоели?
  - Нет... Но хотелось бы уже знать, гожусь ли я в чародейки.
  - Годишься.
  - Ты уже знаешь?
  - Я знала это с первой минуты. Мало кто может заметить активность
моей звезды. Очень мало кто. Ты заметила сразу.
  - А испытания?
  - Окончены. Я знаю о тебе все, что хотела.
  - Но некоторые задания... Не очень получались. Ты сама говорила,
что... Ты действительно уверена? Не ошибаешься? Уверена, что у меня есть
способности?
  - Убеждена.
  - Но...
  - Цири. - Чародейка, казалось, развеселилась и в то же время как бы
обеспокоилась. - С того момента, как мы разлеглись на лужайке, я
разговаривала с тобой, не используя голоса. Это называется телепатия,
запомни. И ты, думаю, заметила, что это не мешало нам общаться.

  ***

  - Магия, - Йеннифэр, глядя в небо над холмами, оперлась руками о луку
седла, - по мнению некоторых, представляет собою овеществление Хаоса. Она
- ключ, способный отворять запертые двери. Двери, за которыми таятся
кошмар, опасность и невообразимый ужас, враждебные, деструктивные силы,
силы чистого Зла, которые в состоянии уничтожить весь мир, а не только
того, кто двери раскроет. А поскольку любителей манипулировать этими
дверями хватает, постольку кто-нибудь когда-нибудь да совершит ошибку, и
тогда гибель мира будет предрешена и неизбежна. Следовательно, магия - это
месть и оружие Хаоса. То, что после Сопряжения Сфер люди научились
пользоваться магией, стало проклятием и погибелью мира. Гибелью
человечества. Так оно и есть, Цири. Те, кто считает магию Хаосом, не
ошибаются.
  Вороной жеребец чародейки, почувствовав удар пятками, протяжно заржал
и медленно двинулся через вересковые заросли. Цири подогнала лошадь,
поравнялась с чародейкой. Вереск доходил до стремян.
  - Магия, - немного погодя снова заговорила Йеннифэр, - по мнению
некоторых, есть Искусство. Искусство могущественное, элитарное, способное
творить произведения прекрасные и необычные. Магия - это дар, данный
немногим избранным. Те, кто лишен дара, могут лишь с изумлением и завистью
взирать на результаты работы творцов, восхищаться созданными
произведениями, одновременно чувствуя, что без этих произведений и этого
таланта мир был бы беднее. То, что после Сопряжения Сфер некоторые
избранные открыли в себе дар и магию, обнаружили в себе Искусство, есть
благословение красоты. Так оно и есть. Те, кто считает магию Искусством,
тоже правы.
  На куполообразном лысом холме, выглядывающем из вереска будто спина
притаившегося хищника, лежал огромный валун, покоящийся на нескольких
камнях размером поменьше. Чародейка направила коня к нему, не прерывая
лекции.
  - Есть также такие, по мнению которых магия - Наука. Чтобы овладеть
ею, мало одного дара и врожденных способностей. Необходимы годы упорных
занятий и напряженного труда, необходима выдержка и самодисциплина. Так
обретенная магия - это знание, это познание, границы которого постоянно
расширяют светлые и живые умы путем опыта, эксперимента, практики. Так
обретенная магия - это прогресс. Это плуг, ткацкий станок, водяная
мельница, железоплавильный горн, рычаг и многошкивный блок. Это прогресс,
развитие, это - изменение. Это - постоянное движение. Наверх. К лучшему. К
звездам. То, что после Сопряжения Сфер мы открыли магию, когда-нибудь
позволит нам достичь звезд. Слезь с лошади, Цири.
  Йеннифэр подошла к монолиту, положила ладонь на шершавую поверхность
камня, осторожно смахнула с него пыль и засохшие листья.
  - Те, кто считает магию Наукой, - проговорила она, - тоже правы.
Запомни это, Цири. А теперь подойди ко мне.
  Девочка сглотнула, подошла. Чародейка обняла ее рукой.
  - Запомни, - повторила она. - Магия - это Хаос, Искусство и Наука.
Она - проклятие, благословение и прогресс. Все зависит от того, кто, как и
с какой целью пользуется магией. А магия - всюду. Всюду вокруг нас.
Легкодоступная. Достаточно протянуть руку. Взгляни. Я протягиваю руку.
  Кромлех ощутимо задрожал. Цири услышала глухой, далекий, идущий
из-под земли гул. Вереск заволновался, полег от вихря, неожиданно
обрушившегося на холм. Небо резко потемнело, затянулось тучами, мчащимися
с невероятной скоростью. Девочка почувствовала на лице капли дождя.
Прищурила глаза, спасаясь от блеска молний, которыми вдруг заполыхал
горизонт. Инстинктивно прижалась к чародейке, к ее пахнущим сиренью и
крыжовником волосам.
  - Земля, по которой мы ступаем; огонь, который не угасает в ее
недрах; вода, из которой вышла жизнь и без которой она была бы невозможна;
воздух, которым мы дышим, - достаточно протянуть руку, чтобы овладеть ими,
заставить подчиниться себе. Магия всюду. Она в воздухе, в воде, в земле, в
огне. И она за дверьми, которое заперло от нас Сопряжение Сфер. Оттуда,
из-за запертых дверей, магия порой протягивает руку к нам. Ты об этом
знаешь, правда? Ты уже почувствовала прикосновение магии, прикосновение
руки из-за закрытых дверей. Это прикосновение наполняет тебя страхом.
Такое прикосновение переполняет страхом любого. Ибо в каждом из нас есть
Хаос и Порядок, Добро и Зло. Но всем этим можно овладеть. Надо только
научиться. И ты научишься, Цири. Для того я и привела тебя сюда, к камню,
с незапамятных времен стоящему на перекрестье пульсирующих Силою жил.
Коснись его.
  Валун дрожал, а вместе с ним дрожал и вибрировал весь холм.
  - Магия протягивает к тебе руки, Цири. К тебе, странная девочка,
Ребенок-Неожиданность, Дитя Старшей Крови, Крови Эльфов. Странная девочки,
вплетенная в Движение и Перемену, в Гибель и Возрождение. Предназначенная
и являющаяся Предназначением. Магия протягивает к тебе руки из-за запертых
дверей, к тебе, маленькая песчинка в колесах Механизма Судьбы. Протягивает
к тебе свои когти Хаос, который все еще не уверен, станешь ли ты его
орудием или же помехой в его планах. То, что Хаос является тебе в снах, и
есть проявление его неуверенности. Хаос боится тебя. Дитя Предназначения.
А хочет сделать так, чтобы страх чувствовала ты.
  Сверкнула молния, протяжно громыхнул гром. Цири дрожала от холода и
изумления.
  - Хаос не может показать тебе, что он такое в действительности.
Поэтому показывает будущее, показывает то, что случится. Он хочет сделать
так, чтобы ты боялась приближающихся дней, чтобы страх перед тем, что ждет
тебя и твоих близких, начал управлять тобою, овладел тобою полностью.
Поэтому Хаос насылает сны. Сейчас ты покажешь мне, что видишь в снах. И
страх овладеет тобой. А потом ты забудешь и возьмешь верх над страхом.
Взгляни на мою звезду, Цири. Не отрывай от нее глаз.

  ***

  Что-то блеснуло. Загрохотало.
  Кровь. Губы Йеннифэр, разможженные и разбитые, шевелятся беззвучно,
кровоточат. Белые скалы мелькают в скачке. Ржет конь. Прыжок. Пропасть,
бездна. Крик. Полет, бесконечный полет. Бездна...
  В глубине бездны дым. Ступени, ведущие вниз.
  Va'esse deireadh aep eigean. Что-то кончается. Что?
  Elaine blath, Feainnewedd, Дитя Старшей Крови? Голос Йеннифэр долетает как
будто издалека, глухо, он пробуждает эхо среди истекающих водой каменных
стен...
  - Говори!
  Фиалковые глаза блестят, горят на исхудавшем, стянутом спазмой,
почерневшем от мук лице, закрытом вихрем взлохмаченных, грязных, черных
волос. Темнота. Влага. Страх. Ужасающий холод каменных стен. Холод металла
на запястьях рук, на щиколотках ног...
  Бездна. Дым. Ступени, ведущие вниз... Ступени, по которым надо
спуститься. Необходимо, ибо... ибо что-то кончается. Ибо наступает Tedd
Deireadh, Час Конца, Час Волчьей Пурги, Час Белого Хлада и Белого Света...
  Львенок должен умереть! Высшие государственные интересы!
  Идем, говорит Геральт. По ступеням вниз. Так надо. Мы должны. Другого
пути нет. Только ступени. Вниз!
  Его губы не шевелятся. Они синие. Кровь, всюду кровь... Все ступени в
крови... Только б не поскользнуться... Ведьмак спотыкается только один
раз... Блеск клинка. Крик. Смерть. Вниз. По ступеням вниз.
  Дым. Огонь. Ужасающая скачка, цокот копыт. Вокруг - пожар. Держись,
Львенок из Цинтры!
  Черный конь ржет. Встает на дыбы. Держись!
  Черный конь пляшет. В прорези шлема, украшенного крыльями хищной
птицы, блестят и горят безжалостные глаза.
  Широкий меч, отражая блеск пожара, падает со свистом. Вольт, Цири!
Финт! Пируэт, выпад! Вольт! Вольт! Слишком медленно! Медленноооо!
  Удар вспышкой ослепляет глаза, сотрясает все тело, боль на мгновение
парализует, отупляет, лишает чувствительности, потом вдруг вспыхивает с
новой ужасающей силой, впивается в щеку чудовищными острыми клыками, рвет,
пронизывает насквозь, отдается в шее, в затылке, в груди, в легких...
  Цири!
  Она чувствовала спиной и затылком шероховатый, неприятно неподвижный
холод камня. Она не помнила, когда села. Йеннифэр на коленях стояла рядом.
Нежно, но решительно распрямляла ей пальцы, оторвала руку от щеки. Щека
пульсировала, пульсировала болью.

  ***

  - Мама... - простонала Цири. - Мама... Как больно... Мамочка...
  Чародейка коснулась ее лица. Рука была холодной как лед. Боль
мгновенно прекратилась.
  - Я видела... - шепнула девочка, прикрывая глаза. - То, что во сне...
Черного рыцаря... Геральта... И еще... Тебя. Я видела тебя, госпожа
Йеннифэр.
  - Знаю.
  - Я видела тебя... Видела, как...
  - Никогда больше. Никогда больше ты этого не увидишь. Это тебе
никогда больше не приснится. Я дам тебе Силу, которая отгонит от тебя эти
кошмары. Для того я тебя сюда привела, Цири, чтобы эту Силу показать.
Завтра я начну тебе ее давать.

  ***

  Наступили тяжелые, заполненные трудами дни, дни напряженной учебы,
изматывающей работы. Йеннифэр была решительной, требовательной, зачастую
суровой, порой властно грозной. Но нудной - никогда. Если раньше Цири еле
сдерживалась, чтобы не заснуть в храмовой школе, а случалось это иногда и
во время урока под убаюкивающе монотонный голос Нэннеке, Иоли Первой,
Зарычки или других учительниц-жриц, то с Йеннифэр это было невозможно. И
не только из-за тембра голоса чародейки и не потому, что говорила она
краткими, резко подчеркнутыми фразами. Гораздо важнее было содержание
занятий. Учения о магии. Учения увлекающего, возбуждающего, поглощающего
целиком.
  Большую часть дня Цири проводила с Йеннифэр. В спальню возвращалась
поздней ночью, колодой валилась на постель, засыпала мгновенно. Послушницы
жаловались, что она страшно храпит, пытались ее будить. Впустую.
  Цири спала крепко.
  Без сновидений.

  ***

  - О боги, - беспомощно вздохнула Йеннифэр, обеими руками растрепала
черные локоны, опустила голову, - Это же так просто! Если ты не сумеешь
овладеть этим движением, что же тогда делать с более сложными?
  Цири отвернулась, проворчала что-то, фыркнула, растерла занемевшую
руку. Чародейка снова вздохнула.
  - Ну взгляни еще раз на гравюру, заметь, как должны быть расставлены
пальцы. Обрати внимание на поясняющие стрелки и положение рук,
определяющих жест, который следует выполнить.
  - Я пялилась на нее уже тысячу раз! Руны я понимаю. Vort, caelme. Ys,
veloe. От себя, медленно. Вниз быстро. Руку... О, так!
  - А мизинец?
  - Его невозможно так держать, если одновременно не согнуть безымянный
палец.
  - Дай сюда руку.
  - О-о-ой!
  - Тише. Нэннеке снова примчится, подумает, что я с тебя живьем кожу
сдираю или варю в масле. Не меняй положения пальцев. А теперь сделай жест.
Оборот, оборот запястьем. Хорошо. Теперь тряхни ладонью, расслабь пальцы.
И повтори. Ну нет! Знаешь, что ты сделала? Если б таким макаром бросила
настоящее заклинание, то не меньше месяца нянчила бы руку в лубках! У тебя
что, руки деревянные?
  - Мои руки привыкли к мечу! В этом все дело!
  - Глупости. Геральт всю жизнь размахивает мечом, а пальцы у него
ловкие и... хм... очень нежные. Дальше, утенок, попытайся еще раз. Ну
видишь? Стоило захотеть. Постарайся. Еще раз. Хорошо. Тряхни кистью. И еще
раз. Хорошо. Устала?
  - Немножко...
  - Дай-ка помассирую тебе руку и предплечье. Почему ты не пользуешься
моей мазью? Лапки у тебя шершавые, как у баклана... А это что такое? След
от колечка, да? Мне кажется, или я действительно запретила тебе носить
украшения?
  - Но я его выиграла у Мирры в волчок! И носила всего-то полдня...
  - Ровно полдня лишних! Не носи больше, прошу.
  - Не понимаю, почему мне нельзя...
  - И не надо понимать, - отрезала чародейка, но в ее голосе не было
зла. - Прошу, не носи никаких украшений такого типа. Хочешь, воткни цветок
в волосы. Сплети венок. Но никакого металла, никаких кристаллов, никаких
камушков. Это важно, Цири! В свое время я объясню, почему. Пока поверь на
слово и выполни мою просьбу.
  - Ты носишь звезду, серьги и перстни! А мне нельзя? Потому что я...
девица?
  - Утенок, - Йеннифэр улыбнулась, погладила ее по голове. - У тебя
бзик на этом? Я тебе уже объясняла: не имеет никакого значения, девица ты
или нет. Никакого. Завтра вымой волосы, пора, я вижу.
  - Госпожа Йеннифэр?
  - Слушаю.
  - А можно... Мы ведь договорились об откровенности. Ты обещала...
Можно тебя кое о чем спросить?
  - Можно, только ради богов не о девственности. Цири закусила губу и
долго молчала.
  - М-да... - вздохнула Йеннифэр. - Что делать. Спрашивай.
  - Понимаешь... - Цири зарделась, облизнула губы. - Девочки в спальне
постоянно сплетничают и рассказывают разные истории... О празднике
Беллетэйн и тому подобное... А меня называют соплячкой, дитятком, потому
что, мол, уже пора бы... Госпожа Йеннифэр, как же взаправду-то? Как
узнать, что пришло время...
  - Пойти с мужчиной в постель? Цири стала пунцовой. Долго молчала,
потом подняла глаза и кивнула.
  - Очень просто, - легко сказала Йеннифэр. - Раз ты начала об этом
думать, значит, время уже пришло.
  - Но я вовсе не хочу!
  - А совсем и не обязательно. Не хочешь - не идешь.
  - Ага. - Цири снова прикусила губу. - А этот... Ну... Мужчина... Как
узнать, что он и есть тот самый, с которым...
  - ... можно пойти в постель?
  - Угу.
  - Если в принципе имеется выбор, - чародейка криво усмехнулась, - а
опыта особого нет, то в первую очередь следует оценить не мужчину, а
постель.
  Изумрудные глаза Цири и формой и размером превратились в плошки.
  - То есть как,.. постель?
  - А вот так. Тех, у которых постели вообще нет, следует исключить с
ходу. Из оставшихся отбрасываешь владельцев грязных и неряшливых постелей.
А когда останутся только те, у которых постели чистые и опрятные,
выбираешь того, который тебе приглянулся больше других. К сожалению,
способ этот не гарантирует стопроцентной уверенности. Можно чертовски
ошибиться.
  - Шутишь?
  - Нет, не шучу. Цири, со следующей ночи будешь спать здесь, со мной.
Перенесешь ко мне свои вещи. В опочивальне послушниц, похоже, на болтовню
уходит слишком много времени, которое должно быть отдано отдыху и сну.

  ***

  Освоив основные позиции рук, движения и жесты, Цири начала изучать
заклинания и формулы. Формулы были легче. Записанные Старшей Речью,
которой девочка пользовалась свободно, они легко запоминались. Применять
иногда при их произношении достаточно сложную интонацию не составляло
большого труда.
  Йеннифэр была явно довольна, со дня на день становилась все милее и
симпатичнее. Все чаще делая перерывы в учебе, они болтали бог знает о чем,
шутили, даже стали находить удовольствие в тонком подтрунивании над
Нэннеке, которая частенько "забегала" на лекции и тренировки, колкая и
распушившаяся как квочка, готовая в любой момент взять Цири под
покровительственное крыло, защитить и спасти от ею же самою придуманной
суровости чародейки и "нечеловеческих пыток" обучения.
  Выполняя указания Йеннифэр, Цири перебралась в ее комнату. Теперь они
были рядом не только днем, но и ночью. Иногда учеба проходила и по ночам:
некоторые жесты, формулы и заклинания нельзя было применять при дневном
свете.
  Довольная успехами девочки, чародейка сбавила темпы обучения. У них
появилось больше свободного времени. Вечера они проводили за чтением книг.
Цири продралась сквозь "Диалоги о природе магии" Стаммельфорда, "Державы
стихий" Джамбаттисты, "Естественную магию" Рихтера и Монка. Посмотрела -
прочесть полностью она была не в состоянии! - такие произведения, как
"Невидимый мир" Иана Беккера или "Тайна тайн" Агнес из Гланвилля.
Заглядывала в древнейший пожелтевший "Codex Mirthe" и в "Ard Aercane" и
даже в знаменитую, страшную "Dhu Dwimmermorc", полную наводящих ужас
гравюр.
  Бралась и за другие, не относящиеся к магии труды. Почитывала
"Историю мира" и "Трактат о жизни". Не упустила и более легких книжек из
храмовой библиотеки. С румянцем на щеках проглотила "Забавы" маркиза Ла
Креахма и "Королевские дамы" Анны Тиллер. Читала "Невзгоды любви" и "Час
Луны" - сборники поэтических произведений известного трубадура Лютика.
Пустила слезу над нежными, с поволокой тайны балладами Эсси Давен,
собранными в небольшой, изящно переплетенный томик, носящий название
"Голубая жемчужина".
  Частенько пользовалась предоставленным ей правом и задавала вопросы.
И получала ответы. Однако все чаще ей доводилось отвечать на вопросы
самой. Вначале Йеннифэр, казалось, вообще не интересовала ее судьба: ни
детство в Цинтре, ни события более поздних, военных лет. Но потом вопросы
становились все конкретнее. Цири вынуждена была отвечать - делала она это
с большой неохотой, потому что каждый вопрос чародейки приоткрывал в ее
памяти дверцы, которые она обещала себе никогда не отворять, хотела бы
оставить запертыми раз и навсегда. После встречи с Геральтом в Соддене она
считала, что начала "новую жизнь" и все, что было в Цинтре, перечеркнуто
окончательно и бесповоротно.
  Ведьмаки в Каэр Морхене никогда ни о чем не спрашивали, а перед
приездом в храм Геральт даже потребовал, чтобы она ни словечком не
обмолвилась, кем была. Нэннеке, которая, конечно же, все знала,
постаралась, чтобы для других жриц и послушниц Цири была самой
обыкновенной внебрачной дочерью рыцаря и кметки, ребенком, которому не
нашлось места ни в замке отца, ни в халупе матери. Половина послушниц в
храме Мелитэле были именно такими детьми.
  Йеннифэр тоже знала тайну. Она была из числа тех, кому можно
доверять. Йеннифэр спрашивала. О том. О Цинтре.
  - Как ты выбралась из города, Цири? Каким образом тебе удалось
скрыться от нильфгаардцев?
  Этого Цири не помнила. Все обрывалось, терялось во мраке и дыме. Она
помнила осаду, прощание с королевой Калантэ, бабкой, помнила баронов и
рыцарей, силой отрывающих ее от ложа, на котором лежала раненая, умирающая
Львица из Цинтры. Помнила головокружительную скачку по пылающим улочкам,
кровавый бой и падение с коня. Помнила черного наездника в шлеме,
украшенном крыльями хищной птицы.
  И ничего больше.
  - Не помню. Я действительно не помню, госпожа Йеннифэр.
  Йеннифэр не настаивала. Задавала другие вопросы. Делала это деликатно
и тактично, а Цири становилась все раскованнее. Наконец начала говорить
сама. Не ожидая вопросов, рассказывала о своих детских годах в Цинтре и на
Островах Скеллиге. О том, как узнала о Праве Неожиданности и о том, что
приговор судьбы предназначил ее Геральту из Ривии, ведьмаку с белыми
волосами. Рассказывала о войне. О бродяжничестве по лесам Заречья, о
пребывании в деревне. О том, как Геральт нашел ее там и забрал в Каэр
Морхен, в Пристанище ведьмаков, открыв тем самым новую главу в ее короткой
жизни.
  Однажды вечером она по собственному почину, без всяких вопросов,
свободно, весело и здорово приукрашивая, рассказала чародейке о своей
первой встрече с ведьмаком в лесу Брокилон, среди дриад, которые похитили
ее и хотели силой задержать, переделать в одну из своих.
  - Да! - сказала Йеннифэр, выслушав рассказ. - Много бы дала, чтобы
видеть это. Я говорю о Геральте. Пытаюсь представить себе его мину, тогда,
в Брокилоне, когда он увидел, какую Неожиданность подсунуло ему
Предназначение! Думаю, у него было чудненькое выражение лица, когда он
узнал, кто ты такая!
  Цири расхохоталась, в ее изумрудных глазах заплясали дьявольские
огоньки.
  - Уж да! - прыснула она. - Мина была та еще! Еще какая! Хочешь
взглянуть? Я тебе покажу. Глянь на меня.
  Йеннифэр расхохоталась.

  ***

  "Этот смех, - подумала Цири, глядя на летящие на восток тучи черных
птиц, - этот смех по-настоящему сблизил нас. Ее и меня. Мы поняли, и она и
я, что можем вместе смеяться, говорить о нем, о Геральте. Мы вдруг стали
близки друг другу, хотя я прекрасно знаю, что Геральт одновременно
связывает нас и разделяет. И что так будет всегда.
  Нас связал этот общий смех.
  И то, что случилось двумя днями позже. В лесу, на холме. Тогда она
показала мне, как отыскивать..."

  ***

  - Не понимаю, зачем мне искать эти... Опять забыла, как они
называются...
  - Интерсекции, - подсказала Йеннифэр, выбирая репьи, вцепившиеся в
рукав, пока они продирались сквозь заросли. - Я тебе покажу, как их
обнаруживать. Это места, из которых можно черпать Силу.
  - Но я уже умею черпать Силу. А ты сама учила меня, что Сила - везде.
Так зачем же мы лазаем по кустам? Ведь в храме полно энергии!
  - Верно, ее там немало. Именно поэтому храм и построили в том, а не в
каком-то другом месте. И потому же на территории храма тебе кажется, будто
черпать энергию так легко.
  - У меня уже ноги болят! Присядем на минутку, ладно?
  - Ладно, утенок.
  - Госпожа Йеннифэр?
  - Да?
  - Почему мы всегда черпаем Силу из водных жил? Ведь магическая
энергия - везде. Есть в земле, правда? В воздухе, в огне?
  - Правда.
  - А земля... О, здесь вокруг полно земли. Под ногами. И всюду есть
воздух! А если нам захочется огня, то ведь достаточно разжечь костер и...
  - Ты еще слишком слаба, чтобы вытягивать энергию из земли. Еще
слишком мало знаешь, чтобы тебе удалось добыть что-либо из воздуха. А
играть с огнем я тебе категорически запрещаю! Я уже говорила: ни в коем
случае нельзя касаться энергии огня!
  - Не кричи. Я помню.
  Они молча сидели на поваленном сухом стволе, слушая ветер, шумящий в
кронах деревьев, и дятла, заядло долбившего где-то неподалеку. Цири
хотелось есть, и слюна густела у нее от голода, но она знала, что жалобы
ничего не дадут. Раньше, месяц назад, Йеннифэр реагировала на такое нытье
сухой проповедью об искусстве обуздывать примитивные инстинкты, а позже
просто отделывалась пренебрежительным молчанием. Протестовать было так же
бессмысленно, как и обижаться на прозвище "утенок". Результаты были
одинаковыми. Никакими.
  Чародейка выдернула из рукава последний репей.
  "Сейчас она о чем-то спросит, - подумала Цири. - Я слышу, как она
думает. Снова спросит о чем-то, чего я не помню. Либо помнить не хочу. И
напрасно спросит! Я ей не отвечу. Все это - в прошлом, а в прошлое нет
возврата. Она сама когда-то так сказала..."
  - Расскажи о своих родителях, Цири.
  - Я их не помню, госпожа Йеннифэр.
  - Так вспомни, пожалуйста.
  - Папы я действительно не помню, - сказала Цири тихо, подчиняясь
приказу. - Ну... Почти совсем... Маму... Маму - да. У нее были длинные
волосы, вот такие... И она всегда была грустной... Я помню... Нет, ничего
не помню...
  - Пожалуйста, припомни.
  - Не помню!
  - Посмотри на мою звезду.

  ***

  ...Кричали чайки, пикирующие в пробелы между рыбачьими лодками, где
они хватали отходы и выбрасываемую из ящиков рыбью мелочь. Слабо
полоскались на ветру паруса драккаров, над пристанью стелился пригнетаемый
туманом дым. В порт входили триремы из Цинтры, блестели желтые львы на
голубых стягах. Дядя Крах, который стоял рядом и держал на ее плече
огромную, как у медведя, лапу, вдруг опустился на одно колено.
Выстроившиеся в ряд воины принялись ритмично бить мечами по щитам.
  По помосту шла королева Калантэ. Ее бабушка. Та, которую на Островах
Скеллиге официально именовали Ard Rhena, Верховная Королева. Но дядя Крах
ан Крайт, ярл Скеллиге, продолжая стоять на одном колене и опустив голову,
приветствовал Львицу из Цинтры титулом менее официальным, однако
считавшимся у островитян более почтительным:
  - Будь здорова, Модрон.
  - Княжна, - сказала Калантэ холодно и властно, вообще не глядя на
ярла. - Иди сюда. Иди ко мне, Цири.
  Рука бабушки была сильная и твердая, как рука мужчины, перстни на ней
ледяные.
  - Где Эйст?
  - Король... - не сразу ответил Крах, - в море, Модрон. Ищет
обломки... И тела. Со вчерашнего дня.
  - Как ты позволил? - крикнула королева. - Как мог допустить? Как ты
мог это допустить, Крах? Ты, ярл Скеллиге! Ни один драккар не имеет права
выйти в море без твоего разрешения! Почему ты позволил, Крах?!
  Дядя еще ниже опустил рыжую голову.
  - Коней! - бросила Калантэ. - Мы едем в ферт. А завтра на рассвете я
отплываю. Забираю княжну в Цинтру. Никогда не разрешу ей сюда вернуться. А
ты... У тебя передо мной крупный долг, Крах. Когда-нибудь я пожелаю, чтобы
ты его вернул.
  - Знаю, Модрон.
  - Если я не сумею тебе напомнить, это сделает она. - Калантэ
взглянула на Цири. - Ей вернешь свой долг, ярл. Ты знаешь, как.
  Крах ан Крайт встал, выпрямился, черты его загорелого лица
ожесточились. Быстрым движением он выхватил из ничем не украшенных ножен
прямой стальной меч, обнажил левое предплечье, покрытое толстыми белесыми
шрамами.
  - Только без театральных жестов, - фыркнула королева. - Экономь
кровь. Я сказала: когда-нибудь! Помни!
  - Aen me Glaeddyv, zvaere a'Bloedgeas, Ard Rhena, Lions aep Xin'trea!
- Крах ан Крайт, ярл Островов Скеллиге, поднял руку, потряс мечом. Воины
рявкнули, колотя оружием по щитам.
  - Клятву приняла. Проводи до форта, ярл. Цири помнила возвращение
короля Эйста, его окаменевшее, бледное лицо и молчание королевы. Помнила
мрачный, страшный пир, на котором дикие бородатые морские волки из
Скеллиге медленно упивались в мучительной тишине. Помнила шепоты. Geas
Muire... Geas Muire!
  Она помнила реки темного пива, выливаемые на пол, рога,
растрескиваемые о каменные стены залы под взрывы отчаянного, бессильного,
бессмысленного гнева. Geas Muire! Паветта!
  Паветта, принцесса Цинтры, и ее муж, князь Дани. Родители Цири. Они
пропали. Погибли. Их убило Geas Muire... Проклятие Моря. Их поглотил
шторм, которого никто не предвидел. Шторм, которого не должно было быть...